Я сам видел

«На третий день был брак в

Кане Галилейской, и Матерь Иисуса была там.»

/Иоанна 2:1/

Говорят, это была обычная свадьба. Но я говорю: нет. С того дня я больше не думал, что всё в мире устроено просто. Потому что я своими руками наливал воду — а выносил вино.

Был я тогда младшим слугой у распорядителя пира. У нас в Кане свадьбы шумные, весёлые, вино рекой льётся. Так и в тот раз. Пока солнце стояло высоко, никто ничего не замечал. А как пошло к закату — ко мне бегом прибегает другой слуга, и шепчет на ухо:— Всё. Вино кончилось. Ни капли.

Я сперва не поверил. Потом сам посмотрел — точно. Сосуды пустые, гости ещё веселятся, а запасов больше нет. Позор! Такую свадьбу запомнят на всю округу.

А тут мать Иисуса, Мария, говорит тихо: «У них нет вина». И говорит это не кому-то, а своему Сыну. Я Его узнал — Иисус. Тихий Он был, неважный с виду, но в глазах у Него — как звёзды ночью, глядеть страшно и спокойно одновременно. Он сначала так ответил матери, будто не хочет ничего делать. А потом говорит нам, слугам:— Наполните водой эти каменные сосуды.

Я тогда подумал — зачем? Там по сто литров, не меньше. Но я не стал спорить. Мы с ребятами носили воду от колодца, вёдрами, пот ручьями лил с нас, ведь колодец то далеко. Он стоял и смотрел. Ни спешки, ни раздражения. Просто смотрел. Когда наполнили до краёв, Он говорит:— Зачерпни и отнеси распорядителю пира.

Я помню, как рука у меня дрогнула. Что я ему несу? Воду? Опозоримся ведь! Но что-то внутри подсказало — не бойся. Я пошёл. А как только распорядитель отпил — глаза у него округлились, и он, смеясь, зовёт жениха:— Что ж ты делаешь? Все сначала дают лучшее, а потом, когда никто не разбирает — похуже. А ты, смотри, приберёг самое вкусное вино напоследок!

А я стоял рядом. И знал. Это была та самая вода. Я же наливал. После этого я уже не мог смотреть на Иисуса как раньше. Это был не просто человек. Это был... ну, я тогда ещё не знал, кто Он. Но сердце моё уже знало. С тех пор я часто молчу, когда люди спорят, кто Он такой. Потому что я не раввин, и не богослов. Я просто слуга. Но я был там. Я сам видел. И сам наливал.

С того момента прошло много лет. Я стал старше, жена, дети... Дом, лавка. Всё как у людей. Но всё, что я бы не делал — отвешивал ли товар на рынке, резал ли хлеб, поднимал сына на руки — всё это уже было как будто под другим светом. Как будто вино, которое я однажды нёс, осталось у меня внутри.

Я не пошёл сразу за Иисусом, как те его ученики. Мне нужно было кормить семью. Но я слушал. Где-то на площади, где-то за городом — всегда находились люди, которые говорили: "Он сегодня в Назарете", "Он учит у моря", "Он исцелил того, кто был слеп с рождения..."

Иногда я ходил. Иногда просто молчал. Но с тех пор я стал замечать в людях что-то, чего раньше не видел. Как будто в каждом что-то жаждущее. Как те сосуды в день свадьбы — с виду целые, а внутри пусто.

Однажды я пришёл на гору, где Он учил. Было много народа, жарко, пыльно, я с трудом стоял. А Он говорил:— Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. И у меня внутри что-то щёлкнуло. Он говорил не просто о жизни — Он говорил слова которые становились жизнью.

А потом Его распяли.

Когда я услышал, что Его казнили, я замер. Я был дома, у дочери поднялась температура, я сидел у её постели. И вдруг понял — мне будто снова не хватает воздуха, как в тот день, когда закончилось вино. Как будто без Него всё снова стало обычным — и я снова просто слуга, а не тот, кто однажды нес чудо.

Но прошло три дня — и начали шептать на рынке: «Он жив». Я не поверил сразу. Кто бы поверил? Но потом я встретил одного из учеников. Он не умел лгать. В его глазах было солнце.

С тех пор я уже не просто ждал. Я стал говорить. Тихо, по-своему. На рынке, в доме, на дороге. Я не умел красиво, но я говорил одно:— Я был там. Я сам наливал воду. И сам понёс вино. И Он может наполнить всё, что пусто. Даже нас.

(рассказ воображаемого слуги из Каны)